Алексей Соколов - Терпение дьявола [litres]
Когда трупы «приоритетовцев» отправились в небольшую, но вместительную «комариную плешь», жильцы начали торопливо собираться. Через четверть часа их нехитрый скарб был упакован в рюкзаки, оружие проверено, а комбинезоны застегнуты.
Сапсан автоматически сосчитал собравшихся – девять человек. Приличный отряд для серьезной вылазки. Питон с Колодой в сталкерском деле, конечно, ни ухом ни рылом, но на фоне остальных они если и будут балластом, то совсем незаметным. Тем более что при дележе амуниции Шалый все-таки не обошел зэков вниманием, выдав им хоть и потрепанные, но довольно крепкие прорезиненные комбинезоны и противогазы.
На Сапсане, которому достался такой же комплект, комбинезон сидел как по мерке. Питон, натянувший защитное облачение поверх спортивного костюма, тоже выглядел вполне себе приличным сталкером. Зато на Колоде обновка висела мешком, отчего зэк, то и дело вертящий бритой головой на худой морщинистой шее, был чем-то похож на запойного электрика Николаича, у которого Сапсан на заре своей юности проходил пэтэушную практику. Это сходство гармонично дополняла наброшенная на серо-зеленый комбинезон черная зэковская фуфайка. Что ж, могло быть и хуже.
Дойти до Припяти в такой одежке, конечно, можно. Но напрямки, через богатый радиационными очагами Рыжий лес, уже не попрешь. Впрочем, если Шалый замолвит за них словечко Портосу на Черномаше, то вполне вероятно, что удастся экипироваться получше.
Питон с разрешения Шалого набрал бутылку нормальной воды – двух литров, конечно, маловато, но до следующего утра хватит. А вот с оружием и аптечками до сих пор печаль-беда. Оранжевые футляры стандартных общевойсковых комплектов для оказания первой помощи нашлись только у двоих «приоритетовцев», и ими Шалый пополнил запасы своей группы, решив, видимо, не тратить драгоценные медикаменты на троицу самоубийц. Для «калаша» и «Абакана» бригадир выдал на двоих чуть больше сотни патронов – итого меньше двух рожков на брата. Зарядов для обреза у жильцов действительно не оказалось, поэтому Колоде пришлось довольствоваться теми, что остались после перестрелки с «приоритетовцами». А осталось их, как посчитал Сапсан, полдесятка. Негусто. Вот если бы на Черномаше…
Его вычисления прервал Шалый.
– Короче, так, мужики, – сказал бригадир. – Довожу до тех, кто что-то мог упустить или не понять…
При этих словах он многозначительно посмотрел на Тюленя, который, опустив глаза долу, старался показать, что не понимает такого пристального внимания к своей скромной персоне, и продолжил:
– Идем на Черномаш через Жженые топи. Места там бедовые, но ползать по Старой свалке с хвостом из «приоритетовцев» или вояк – это еще тоскливей. Боеприпасов у нас…
– С гулькин… – начал Варяг.
– Именно, – не дал ему договорить Шалый. – На Дикую землю не забираемся, поэтому, если все пойдет нормально, в «Изотопе» будем до полуночи. По дороге и Хмыря с Гнусом подхватим – они как раз в топях ошивались. Вот как-то так, мужики. Думаю никому не нужно напоминать, что наладонник надо перевести в слепой режим.
Сапсан это замечание проигнорировал. Переключать в слепой режим, то есть только на прием сигнала, ему было нечего – родной КПК, как и остальное снаряжение, еще три месяца назад остался в арендованном у Скрябы индивидуальном сейфе.
А вот Тюлень после слов бригадира с независимым выражением лица опустил руку за пазуху, сделав вид, что поправляет складку на надетом под комбинезон свитере. Стоявший рядом Татарин, видимо, понял этот маневр, потому что скривил губы в снисходительной усмешке.
Жженые топи Сапсан знал не понаслышке – ему неоднократно приходилось преодолевать эти болота, расположенные к северо-западу от Рубежа. Они получили свое название из-за того, что здешними аномалиями были исключительно «горелки», тогда как остальные заболоченные места, коих в Зоне предостаточно, изобиловали аномалиями либо гравитационными, либо химическими.
Конечно, по степени опасности Жженые топи не могли сравниться с той же Кислой трясиной, в зеленую пелену разъедающих туманов которой совались разве что ученые в герметичных скафандрах химзащиты, да и то не больше чем на час. Но и здесь приходилось смотреть в оба, чтобы не влететь в попадающиеся на каждом шагу волны теплого воздуха, – достаточно коснуться этой волны хоть вскользь, и она на пять – семь секунд оборотится вырывающимся из вязких болотных недр огненным столбом, по температуре не уступающим жару в мартеновской печи.
Несмотря на большое количество аномалий в Жженых топях никогда не встречались по-настоящему ценные артефакты. Поэтому опытные бродяги, если не собирались идти в глубокий рейд, предпочитали провести время на Агротехе или Старой свалке – пользы больше. Потратить же целый день на поиск дешевых бирюлек могли лишь совсем трусливые новички.
Сапсан в Жженых топях тоже не задерживался. Пересекая их привычным путем – через самый узкий проход с запада на восток, – он почти всегда встречал по дороге одного-двух молодых собирателей, увлеченно высматривающих в лежалой траве блестящие антрацитом «черные брызги» – мелкие артефакты, за которые в приличном баре можно получить разве что кружку пива. Да и ту скорее из жалости.
Но иногда появлялись смельчаки, которые надеялись, что в глубине болот все же есть хабар посущественней – вроде «хрусталя» или «белого обруча». Но такие искатели уходили и пропадали без следа. А искать их тела никто, разумеется, не собирался – сгорели на работе. Бывает.
Сейчас первым шел бригадир. Напряженно глядя вокруг и периодически сверяя свои наблюдения с картой в наладоннике, он медленно, но верно прокладывал путь среди колышущихся «горелок». Иногда Шалый останавливался и, подняв руку, придирчиво осматривал совершенно, казалось бы, безобидную кочку осоки или тоненький ствол кривого дерева. Вслед за ним останавливался шедший вторым Кузя, а там и вся вереница, растянувшаяся на полтора десятка метров.
Сапсану, как, разумеется, и остальным сталкерам, даже не приходило в голову поторопить бригадира или обвинить того в излишней осторожности. Только идущий перед ним Питон обернулся во время очередной остановки и спросил:
– Че тормозим-то, епа, каждый раз? Можно же бросить что-нибудь и проверить.
– Нельзя, – ответил Сапсан, смахнув со лба пот. – Чувствуешь, какая парилка вокруг? «Горелки» слишком тесно стоят. Одну разрядишь, она заденет остальные, и тут такое начнется, что любой крематорий обзавидуется.
– А-а-а.
– Ага. Ты, кстати, автомат на предохранитель поставь.
– На хрена?
– Выстрелишь случайно, и все в шашлык превратимся. Пуля минимум сквозь десять «горелок» пройдет, пока полностью не расплавится.
– Я случайно не стреляю, – самодовольно ответил спортсмен. – Так что не ссы.
– А ну ставь! – раздался из-за спины Сапсана угрожающий голос Татарина. – Умник тут нашелся!
– Поучи еще, – буркнул Питон. Но флажок предохранителя на «калаше» все же перевел.
Следующие полчаса брели без остановок. Глядя на колебания горячих потоков, Сапсан невольно вспомнил, как любил смотреть на такие же воздушные волны, лежа под палящим летним солнцем на маленьком пляжике возле речки, протекавшей рядом с бабушкиной деревней под Симферополем. Мог ли тогдашний шкет подумать, что спустя двадцать лет он, рискуя жизнью, будет ползти грязный, уставший и потный по мокрым чавкающим кочкам, уповая на знания и удачу неизвестного, в общем-то, проводника?
Нет, Сапсан не сомневался в опыте Шалого. В Зоне естественный отбор работает намного жестче, чем в большом мире вне Периметра. Недотеп, неумех и просто дураков Зона очень быстро смахивает со своего покрытого аномальными струпьями радиоактивного тела. И возвращающиеся из очередной ходки бродяги, и устраивающиеся на ночлег жильцы – все они, прожив очередной день, становятся, как говорит Профессор, олицетворением поговорки, гласящей, что «то, что нас не убивает, – делает нас сильнее». Сапсан не знал, откуда Профессор стянул эту фразу, но каждый раз, вспоминая свой предыдущий день, убеждался в ее правильности. И боялся. Боялся, что однажды, уверившись в собственном всесилии, допустит ту единственную ошибку, которая станет роковой. Или, что не менее плохо, эту ошибку допустит ведущий его проводник. Например, Шалый.
Придя к такому неожиданному выводу, Сапсан с удвоенным вниманием оглядел неказистый болотный пейзаж, изредка задерживая взгляд на бликах редких «черных брызг».
Солнце уже слабо сопротивлялось появившимся на небе тучам, явно вознамерившимся разразиться холодным дождем. Будет очень хорошо, если мощи небесного светила все же хватит, чтобы продержаться до того момента, когда группа наконец выберется из Жженых топей, – в пасмурную погоду атмосферные колыхания «горелок» сливаются с окружающей серостью, становясь практически незаметными для человеческого глаза. Тогда останется надежда лишь на маркеры аномалий в наладоннике бригадира.
